Да здравствует...

Люди постарше, конечно же, помнят, с какой помпой проходили раньше советские праздники, особенно 1 мая и 7 ноября. Все, как один — на демонстрацию! Флаги, лозунги, портреты вождей и членов правительства… В принципе, ничего плохого, может быть, и не было в этом добровольно-принудительном веселье, но порой дело доходило до абсурда.
Как-то раз накануне Дня международной солидарности мой сын первоклассник, придя домой, заявил:
— Сделай мне голубка на палочке. В школе велели. Мы на демонстрацию пойдём, надо, чтобы красиво было.

— Сахарного петушка на палочке — это я еще могу. А насчёт голубя, извини. Я не художник.
— Ага, мне в школе попадёт! — заныло мое чадо.
Весь вечер я пыталась изобразить на картоне хоть что-то напоминающее птицу мира. Увы. Мои произведения годились разве что для выставки абстракционизма.
Вконец обозлившись и отчаявшись, я обратилась на другой день к ребятам из художественной мастерской. Не прошло и часа, как белый фанерный голубок гордо восседал на длинной рейке. Только и делов-то, когда ты мастер! В праздничный день я привела сына в школу. Увидев его одноклассников, я буквально начала давиться от смеха. Другие родители тоже были художники еще те: на палочках красовалась всевозможная живность — от крокодила до совсем неведомых фантастических существ, Тут не на демонстрацию бы, а на съёмки фильма ужасов!

Но это ерунда по сравнению с той задачкой, которую в своё время задали в школе нашим родителям. Училась я тогда в четвёртом классе. На первомайской демонстрации мы должны были изображать весёлых туристов. Нам было приказано (именно приказано!) явиться в брюках, клетчатых ковбойках и непременно с рюкзаками. Ну, ладно мальчишки, пусть не у всех клетчатые, но рубашки всё же у них были. Девчонкам пришлось сложнее. У моего отца клетчатой рубахи тоже не нашлось, он предпочитал однотонные, и мы с мамой отправились в магазин на поиски туристского наряда.

Ковбойками там я не пахло, и мы, поперепиравшись друг с другом, выбрали, в конце концов, белую в крапинку мальчишечью рубашку. А вот с рюкзаками дело обстояло совсем скверно, не было их тогда в продаже, хоть тресни!
Мама сшила мне из какой-то холстинки «сидорок», а чтобы он хоть немного походил на рюкзак, приляпала спереди карман с пуговкой.
Когда отряд «весёлых туристов» вышел на площадь, зрелище было, явно не для слабонервных. На некоторых были рубашки с отцовского плеча, которые больше напоминали не ковбойки, а какие-то масхалаты до колен. Девчонки, которым посчастливилось иметь старших братьев, то и дело поддёргивали спадающие, не по росту большие штаны. Большинство же явилось просто в вытянутых на коленках трико.

А рюкзаки… Настоящих было только два. Огромные, с множеством карманов, они в такт ходьбе били счастливчиков пониже спины, а поскольку рюкзаки велено было чем-то заполнить — не с пустыми же путешествуют туристы, — то владельцам настоящей амуниции вряд ли можно было позавидовать. У остальных за плечами болтались самодельные котомочки. В тот день было холодно и пасмурно, мы в лёгких рубашках, больше часа проторчав на улице, ожидая своей очереди выхода на площадь, продрогли на ветру и напоминали, скорее, не весёлых туристов, а группу нищих голодных побирушек. Поэтому и «ура» получилось у нас уж больно жалостливым и заунывным.

«Туризм» не прошёл для нас даром — половина класса свалилась после демонстрации с жестокой простудой. Словом, родители наши понесли и моральные, и материальные потери. И все из-за пары часов «великого праздника»!
А походы за берёзовыми ветками, которые должны были в вёдрах с водой распуститься точно к празднику! Потом они, украшенные искусственными цветочками безжалостно выбрасывались сразу после демонстрации, где придётся. Пример, зачастую, подавали сами учителя.
Да, много было перегибов, перехлёстов, а всё же чувство лёгкой ностальгии по тем временам осталось.