Любовь, похожая на сон
Автор: Людмила
- Просмотров: 634
- 8 комментариев
На четвертом курсе одна из моих подруг познакомилась с молодым человеком. И все, пропала девчонка! Влюбилась. Нет, полюбила! Нежно, искренне, про такую любовь только в книгах пишут. И он отвечал ей тем же. Это была гармоничная пара, они были созданы друг для друга. По крайней мере, мне так казалось…
И даже когда он в первый раз пришел к нам в общежитие и представился: Ефим Гехтман, у меня ни один мускул не дрогнул, никакого дурного предчувствия не появилось. Фима был невысокого роста, светловолосый. Цвет глаз, честно говоря, не помню, но, точно не чёрные. Если и было в нем что-то еврейское, так это нос с горбинкой.
У Ефима с Таней были такие трепетные отношения, что можно было только по-доброму позавидовать. Он как-то сразу стал своим в нашей комнате, с ним было всегда интересно. Он много читал, многое знал, умел утешить, рассмешить, дать хороший совет. Словом, я тогда считала, что Фима – просто идеальный парень. Вот повезло подруге!
Таня была счастлива, я видела, что она уже готова к новым отношениям с любимым, к еще более серьезным. Да и все считали, что дело идет к свадьбе.
Вот только Ефим никогда не приглашал Таню в гости, не знакомил с родителями. Танины попытки пригласить его к себе (её семья жила в одном из районных центров) всегда заканчивались неудачей. Фима каждый раз находил серьезные причины, чтобы не поехать, мягко, но решительно откладывал всё на «потом».
А потом случилось совсем другое. Как-то вечером Таня пришла с очередного свидания рано. На бледном как полотно лице горели глаза, ставшие вдруг огромными. Она долго молчала, потом упала лицом в подушку и не просто заплакала, а заголосила страшно и безутешно.
Я с трудом увела ее в умывальник, силой наклонила к крану и открыла воду. Таня покорно умылась, глубоко вздохнула и сказала почти равнодушно:
— У него через две недели свадьба, – я почувствовала, как кровь отливает от моих щёк. А подруга продолжала:
— Не может он на мне жениться! Я – русская, значит, и дети будут считаться русскими, у них же по матери национальность. Родители велят ему жениться на еврейке. И он женится. Она почти с рождения его невеста.
Впервые в жизни я столкнулась в быту с национальным вопросом и не знала, как реагировать на шокирующую новость. Наша семья была интернациональной – и украинцы, и молдаване, и татары, и армяне, все жили дружно, никогда не было разделения по национальному признаку.
А здесь… Ефим сам рассказывал, что у них современная семья, что еще их деды и прадеды жили в этом городе. В русском городе, заметьте! В те минуты у меня всё перемешалось в голове, происходящее казалось каким-то фарсом. Значит, есть вещи, которые сильнее и важнее любви? Значит, есть.
Через неделю я случайно встретила Ефима. А, может быть, не случайно – он знал, что я прохожу практику в школе, что рядом с вокзалом и рядом с домом, где жили Гехтманы. От растерянности я долго не могла произнести ни слова. Так молча мы и шли по улице. Наконец Ефим нарушил молчание:
— Послушай меня! Может быть, хоть ты поймёшь. Я тебе всё объясню.
— Не надо. Я просто спросить хочу…
— Догадываюсь, о чём. Нет, я не люблю Ирму… Но, так надо.
— Кому надо? Тебе? Твоим родителям? Или Боженьке, в которого вы не верите? Зачем было морочить голову Татьяне, ведь ты же заранее знал, у вас нет будущего! Она же любит тебя!
— И я её. Ты даже не представляешь, как я её люблю! Но все же я вынужден отказаться от неё. Есть традиции и вещи, которые…
— Нет таких вещей! Плевать я хотела на ваши традиции! Я не хочу тебя слушать! Я не хочу тебя видеть! Отстань от меня и от Таньки! Тебя больше нет! Ты – чужой! – всхлипывая, я бросилась прочь.
Вот так закончилась красивая история любви русской девочки и еврейского парня. Я и сейчас не знаю, как отношусь к этому спустя годы. Может быть, и в самом деле есть что-то важнее человеческих чувств?
И даже когда он в первый раз пришел к нам в общежитие и представился: Ефим Гехтман, у меня ни один мускул не дрогнул, никакого дурного предчувствия не появилось. Фима был невысокого роста, светловолосый. Цвет глаз, честно говоря, не помню, но, точно не чёрные. Если и было в нем что-то еврейское, так это нос с горбинкой.
У Ефима с Таней были такие трепетные отношения, что можно было только по-доброму позавидовать. Он как-то сразу стал своим в нашей комнате, с ним было всегда интересно. Он много читал, многое знал, умел утешить, рассмешить, дать хороший совет. Словом, я тогда считала, что Фима – просто идеальный парень. Вот повезло подруге!
Таня была счастлива, я видела, что она уже готова к новым отношениям с любимым, к еще более серьезным. Да и все считали, что дело идет к свадьбе.
Вот только Ефим никогда не приглашал Таню в гости, не знакомил с родителями. Танины попытки пригласить его к себе (её семья жила в одном из районных центров) всегда заканчивались неудачей. Фима каждый раз находил серьезные причины, чтобы не поехать, мягко, но решительно откладывал всё на «потом».
А потом случилось совсем другое. Как-то вечером Таня пришла с очередного свидания рано. На бледном как полотно лице горели глаза, ставшие вдруг огромными. Она долго молчала, потом упала лицом в подушку и не просто заплакала, а заголосила страшно и безутешно.
Я с трудом увела ее в умывальник, силой наклонила к крану и открыла воду. Таня покорно умылась, глубоко вздохнула и сказала почти равнодушно:
— У него через две недели свадьба, – я почувствовала, как кровь отливает от моих щёк. А подруга продолжала:
— Не может он на мне жениться! Я – русская, значит, и дети будут считаться русскими, у них же по матери национальность. Родители велят ему жениться на еврейке. И он женится. Она почти с рождения его невеста.
Впервые в жизни я столкнулась в быту с национальным вопросом и не знала, как реагировать на шокирующую новость. Наша семья была интернациональной – и украинцы, и молдаване, и татары, и армяне, все жили дружно, никогда не было разделения по национальному признаку.
А здесь… Ефим сам рассказывал, что у них современная семья, что еще их деды и прадеды жили в этом городе. В русском городе, заметьте! В те минуты у меня всё перемешалось в голове, происходящее казалось каким-то фарсом. Значит, есть вещи, которые сильнее и важнее любви? Значит, есть.
Через неделю я случайно встретила Ефима. А, может быть, не случайно – он знал, что я прохожу практику в школе, что рядом с вокзалом и рядом с домом, где жили Гехтманы. От растерянности я долго не могла произнести ни слова. Так молча мы и шли по улице. Наконец Ефим нарушил молчание:
— Послушай меня! Может быть, хоть ты поймёшь. Я тебе всё объясню.
— Не надо. Я просто спросить хочу…
— Догадываюсь, о чём. Нет, я не люблю Ирму… Но, так надо.
— Кому надо? Тебе? Твоим родителям? Или Боженьке, в которого вы не верите? Зачем было морочить голову Татьяне, ведь ты же заранее знал, у вас нет будущего! Она же любит тебя!
— И я её. Ты даже не представляешь, как я её люблю! Но все же я вынужден отказаться от неё. Есть традиции и вещи, которые…
— Нет таких вещей! Плевать я хотела на ваши традиции! Я не хочу тебя слушать! Я не хочу тебя видеть! Отстань от меня и от Таньки! Тебя больше нет! Ты – чужой! – всхлипывая, я бросилась прочь.
Вот так закончилась красивая история любви русской девочки и еврейского парня. Я и сейчас не знаю, как отношусь к этому спустя годы. Может быть, и в самом деле есть что-то важнее человеческих чувств?
